Китаб Хона

А для армии буджакских татар в тот же миг соорудили плоты из камыша и тростника, суда и сотни лодок и легких настилов на надутых бурдюках….
Когда сорок семь тысяч татарских воинов бросились на ста пятидесяти тысячах коней в Днестр, воды его под ногами стольких лошадей вздулись, образовалась запруда, и ниже река стала мелкой. Тысячи татар вброд перешли реку, а еще тысячи, переплыв реку на судах, плотах, бурдюках, надутых воздухом, с молниеносной быстротой вышли на берег и там вытащили из бурдюков свои стрелы, сабли и все свое снаряжение.

На это место пришел прибрежный ага с сорока тысячами быстрых как ветер татар. И когда в ту вьюжную зиму они расположились там на снегу, соорудив палатки из епанчей…

Да удалит от нас Аллах такую участь: если в это время кто-либо свалится с коня, спастись уже совершенно невозможно — тотчас же этот человек будет растоптан ногами лошадей и погибнет. И потому у татарского народа нет обычая смотреть назад и оглядываться на свои следы во время движения. Поэтому у них кони связываются веревкой за хвосты — по десять-пятнадцать в ряд, и все кони вынуждены идти голова к голове, подтягивая друг друга. [216] А во времена наших предков бывало так, что если лошадь. свалится, то она уже не могла подняться и погибала под копытами других коней, и не могло случиться так, чтобы человек, упав с коня, спасся; и конь, и человек под ногами коней превращались в кашу, в месиво, в давленое мясо.
О Аллах мой, ты смилостивился над нами, и я, недостойный и смиренный, из страха перед этой опасностью отъезжал в сторону вместе с упряжками хана, калги и нуреддин-султана. Одним словом, высшим благоразумием является решение идти не в гуще этого народа, когда он находится в движении, а с краю, ибо, как говорят, «кто стремится к безопасности, тот на- ходится с краю». /533/ И если время летнее, то спокойнее находиться вне гущи войска, но в зимние дни идущий посреди этой толпы воинов погружается в тепло крови и пота коней и людей, и холод совершенно не оказывает на него никакого воздействия.
Но среди татарского войска со времен рода Чингизова есть еще один закон, который состоит в том, что если ханы отправляются в какой-либо поход, то впереди становятся в качестве ведущих двенадцать от-аг, а войско выстраивается по двенадцать лошадиных голов (Букв. подпруг) в ряд, т. е. воины образуют строй в двенадцать колонн, и что бы им ни встретилось в пути — долины, горы или брод, — все двенадцать колонн воинов держатся сомкнутым строем.
А когда калга-султан идет в поход, пятьдесят тысяч человек его войска образуют восемь колонн. Если же в поход выступает нуреддин-султан со своим войском, то идет сорок тысяч его воинов шестью колоннами. А если в поход отправляются ханский везир, вольные султаны, прибрежные аги или аги [племен] ширин, мансур и седжют, то бывает тридцать тысяч воинов, которые образуют строй в пять колонн.
Кроме того, когда в набег идут мирзы и бей племен, то бывает по десять тысяч воинов, и они образуют четыре колонны. Однако такие набеги не называют походами. Если один раз в. месяц или один раз в неделю уходят в набеги всего лишь с десятью тысячами человек, то эти десять тысяч воинов идут прямо так, без строя. И это называют беш-баш.

Река текла в то время спокойно, и его светлость хан вкупе с войском своим, коня вплавь пустив, тут же на другой берег выбрался, а волны ему даже до стремян не доставали. Остатки войск, снаряжение и имущество свое в кожаные мешки упаковав и оное к хвостам конским привязав, также в течение часа реку переплыли.

В тот же день весь народ татарский кохейлянов оседлывает, коней своих отборных, и вскачь пускает, кони же те, ячменем кормленные, сил набраться смогли и в наилучшем состоянии находятся. Если же кто тогда, не дай Аллах, с коня упадет, то спасения ему не будет: затопчут его копыта конские, и смерть ему, ибо татары не имеют обыкновения оборачиваться или [64] оглядываться вослед. Кони их по десять или по пятнадцать арканами за хвост друг к другу привязаны, и один другого тянет, а если же конь в сутолоке такой на землю падает, не подняться ему больше, и под копытами он погибает. О спасении же человека, который с коня упал, тем более речи быть не может, ибо будь то человек или конь, копытами конскими стерт будет, и только кровавые лохмотья от него останутся. Сохрани нас, Аллах, от чего-нибудь подобного!
Именно этого боялся я, несчастный, и всегда держался в отдалении от простого войска татарского и с кошем ханским или калга, или нурэддин-султана ездил. Делал я это намеренно, дабы ехать не посреди этого люда, а с краю, ибо пришла мне в голову пословица: «Если не хочешь несчастья, будь с краю» — сбоку спокойней едется. Однако так двигаться, вдали от всего войска, только летом хорошо: зимой же посреди войска от пара горячего, что от людей и коней исходит, холода ничуть не чувствуется.
Со времен Чингиза имеют татары правило такое, что когда ханы на войну едут, тогда двенадцать от-ага вперед как проводников высылают и тотчас двенадцать отрядов составляют, то есть войско движется по дороге двенадцатью колоннами. Когда же дорога неровная или когда возникает потребность переправиться через реку, те двенадцать колонн одна за другой движутся, ни на шаг друг от друга не отдаляясь. Когда калга-султан на коня садится и на войну выступает, то войска имеет пятьдесят тысяч, разделенного на восемь отрядов. Если же на войну идет нурэддин-султан, то имеет он сорок тысяч войска, которое шестью отделениями едет. Когда на войну выступает визирь ханский или султаны казацкие, или ялы-ага, или беи ширинов, мансуров или седжеутов, тогда войска численностью в тридцать тысяч по дороге пятью отрядами выступают. Мирзы или беи иных родов, на набег двигаясь, имеют по десять тысяч войска, которое на четыре отряда разделено. Однако тогда не говорится, что это «поход». Если же кто-то с десятью тысячами людей (или с десятью тысячами солдат) раз в месяц или раз в неделю на набег идет, именно тогда называется это беш-баш, который, свирепствуя и разбой учиняя, на земли гяуров неожиданно нападает и грабит, а через неделю или две недели уже назад в Крым возвращается.

Ханы обладают войском, которым воистину гордиться можно. Нет в нем вьючных лошадей, обоза, кухни, повозок, верблюдов, караванов, пушек, мушкетов, шатров или снарядов. Есть там только восемьдесят тысяч солдат — всадников, рвущихся в бой, с сагайдаками в руке, а также шести или семикратно по сто тысяч лошадей и жеребцов, разделенных на коши и связанных друг с другом хвостами. В каждом коше на расстоянии ста шагов находится котел, называемый хошчи, притороченный ремнями к одному коню, а также пара коней, везущих завернутые в кожи овечьи икозьи «фальшивые грудинки», то есть жареное пшено и сыр сушеный. Иные же запасы пищи им неизвестны.

Во время суровых зим, которые в тех странах бывают, татары шатрами не пользуются. Связывают они ремнем верхушки четырех жердей, толстые концы оных в землю втыкая, а потом на этих жердях раскатывают снятые с плеч войлочные ямурлахи свои. Содеяв таким образом нечто подобное шатру, стелют они на снегу чепрак с коня, а под голову себе седло подкладывают. Потом отвязывают свои сабли с ножнами и сагайдак и даже снимают рубахи, а разостлав их на кожухе, укладываются спать абсолютно нагие. Утром надевают свои полотняные рубахи, красные и небесно-голубые. Когда же они встают, тотчас этот ямурлах, сверху как шатер подвешенный, на конском хребте вместо чепрака стелют, а потом коню седло высокое надевают и в двух местах двумя ремнями прикрепляют.
После чего в мгновение ока коней оседлывают, а уж сидя верхом саблю и сагайдак цепляют на себя. Конь, пару раз нагайкой огретый, в галоп пускается, вследствие чего на таком морозе и конь и сам всадник разогреваются и так в дорогу выступают.
Словом, народ этот Аллахом намеренно для войн сотворен был. Однако хан, калга, нурэддин и ширин-бей имеют небольшие войлочные шатры. Сверх того, хан обладает шатром из одного полотна с восемью отделениями. И это все.

Городов они [татары] не строят, равно как вообще постоянных жилищ, но у них есть подвижные дома, называемые по-латыни вежами, устроенные на колёсах, подобно пастушеским хатам. Эти повозки они берут с собою, когда отправляются на другое место, и туда же перегоняют скот свой. Прибыв на новую стоянку, они расставляют свои повозки рядами в большом порядке, так что между ними образуются улицы, и все они вместе имеют вид большого города. Таким образом жизни довольствуется сам царь [хан], у которго нет никакой другой столицы во всём царстве, кроме Агоры, или деревянного города, который перевозят за ним всюду. Что касается до постоянных и прочных зданий, какие строят в других государствах, то, по мнению их, они вредны для здоровья и неудобны.

Для стана выбирают весьма пространное место, где знатные люди раскидывают шатры; другие же вбивают в землю арку из кустарника, покрывают её епанчами и прячут там сёдла, луки и тому подобное и сами укрываются под ней от дождя. Лошадей пускают на подножий корм, и по этой причине палатки их весьма удалены друг от друга. Они не укрепляют лагеря ни вагенбургом [частоколом?], ни рвом, ни другими преградами, если только место от природы не защищено или лесами, или рекою и болотом.

В другое время они живут в горах и степях, в шатрах, с овцами и другим скотом. Их шатры, как у туркмен 25, [представляют собою] простые жилища из войлока, внутри которых деревянные прутья, связанные ремнями, образуют решетки. Теперь местами шатры порушены, решетки из жердей, связанных ремнями, собраны в одном месте. Искусные шатры представляют собою жилища с дырой наверху, через которую проходит свет, а в зимние дни через эту дыру выходит дым от горящего в шатрах огня. Эти дома из войлока [жаркие], как баня. Во время кочевок шатры из войлока нагружают, подобно башням, на верблюдов и верблюжьи повозки и кочуют.
Все повозки верблюды тянут [с помощью] ярма, везут [их], разделенные по станам. Все ногайские татары обрабатывают землю [с помощью] верблюдов, употребляют в пищу пшеницу, /710/ ячмень и просо. Верблюды даже в раннем возрасте хорошо пашут землю. Верблюды-самцы прочно держатся на глинистой почве и имеют на спинах по два горба, как будто природа создала их с седлами.

Шли на войну летом, когда кони отелись на вешних травах, и зимою, но непременно в ту или другую пору; выступали до 100 тысяч человек приблизительно, направляясь либо в Польшу, либо в Московию иди же в Чиркасию, несколько раз ходили даже в Венгрию. Идя на войну, татары придерживаются следующего обычая: Каждый всадник берет с собою по крайней мере двух коней, одного ведет в поводу для поклажи и пленных, на другом едет сам. Если он чувствует что лошадь под ним устала, то садится на другую, ведя первую в поводу, чтобы дать ей отдохнуть. Их лошади не кованы; в Татарии придерживаются подобного обычая для того, чтобы лошадям не было больно и они не хромали, если дорогой потеряют подкову. Седло у них очень легкое и весит менее 6-ти итальянских фунтов; под него подстилают небольшой войлок, который, будучи развернут, не превышает в длину роста человека, Кожа, покрывающая седло, держится на ремнях и отделяется от седла, так что для спания всаднику раскрытый войлок заменяет тюфяк, кожа служит ему простыней, седло подушкой, а одежда одеялом; так он почивает сладким сном. Повода тоже очень легки, с тонкой железкой в виде удил. Их лошади весьма смирны; не найдешь такой, которая кусалась бы или лягалась, к тому же они удивительно выносливы и могут пробежать, как бы рысью, сто миль в день; так они идут 3 или 4 месяца, не утомляясь. Они также способны долго переносить голод; зимой, когда нет подножного корма, лошади роют копытом землю, даже при глубоком снеге до тех пор, пока не докопаются до корней травы, чем и питаются, так как татары не запасаются в дорогу овсом для коней, довольствуясь сами 6-ю или 8-ю фунтами теста из гороховой, ячменной или хлебной муки и из кислого творога, называемого [124] тогурт (togurt) 109. Татары имеют при себе объемистую деревянную чашку и большую ложку, а когда чувствуют голод, то разводят немного теста в воде, съедают 8 или 10 ложек этой смеси и тотчас же продолжают путь безостановочно.

Их седла очень легки и служат им для различного употребления. Нижняя часть (потник?), называемая ими «тургчио», из сбитой шерсти, войлока, служит им ковром или постелью; основа седла (ленчик) — изголовьем, а бурку, которую они называют капуджи (Capugi) или табунчи (Tapunci) — шатром или палаткой, потому что каждый всадник везет жерди: если последние воткнуть и натянуть на них бурку, то это служит навесом и жильем.
Татары делятся на десятки. У каждого десятника есть котел для варенья мяса, малый барабанчик, который возят на луке седла; у каждого (татарина) по свирелке, чтобы собраться при случае, а также у каждого имеется чашка или скорее бадья, деревянная или кожаная, служащая для питья, и столь большая, что нею, в случае необходимости, можно напоить лошадь, затем: кнут, нож, шило с веревочкой, ниткой, ремешками на случай надобности, например, если порвется что-нибудь в седле или у стремян, и крепкие бечевки, чтобы вязать пленников...
Люди знатные возят с собой шатер.